Майков Аполлон Николаевич

(1821 — 1897)

Среди литературоведов бытует мнение, что Аполлон Майков — поэт, жизненный путь которого был светлым и ровным, лишенным гонений, врагов и борьбы. Были стихи, книги, путешествия, семейные радости, слава. Но внутри, не с внешней стороны, а в глубине своего творчества поэт прошел путь от любопытства и восторгов по поводу жизни вездесущих древних греков и римлян к размышлениям и боли душевной за судьбу своей страны и народа, к осмыслению российской действительности, истории народов, живущих в России.

Наверное, это влечение было предопределено теми корнями и родственными связями семейства, где появился на свет в Москве будущий поэт и государственный деятель — древний род поэта был богат талантливыми людьми. В XV веке жил известный русский богослов Нил Сорский, а во времена Екатерины творил поэт Василий Майков, отцом его был академик живописи, и все остальные родственники творили, рисовали, создавали.

В детстве поэт часто жил в подмосковном имении — в деревне Чепчиха (вблизи нынешнего Солнечногорска), а в 1834 году семья переехала в Петербург, где в 1837–1841 годах Аполлон Николаевич Майков учился на юридическом факультете Санкт-Петербургского университета. Выпустив первую книгу стихов, он получил пособие на поездку за границу, а вернувшись, успевал во всех поприщах — написал кандидатскую диссертацию о древнеславянском праве, служил в Министерстве финансов и был помощником библиотекаря в Румянцевском музее, состоял в Санкт-Петербургском комитете цензуры и был произведён в действительные статские советники, а в 1874 года и до конца жизни являлся еще и членом особого отдела учёного комитета Министерства народного просвещения.

Должностей и государственных дел хватало, но Майкова, как всякого поэта и художника, интересовали вечные вопросы бытия. Он размышлял о развитии цивилизаций, его занимали судьбы нашей страны, ее прошлое и настоящее, ее роль и историческая миссия — спасительницы всей европейской цивилизации от гибели, преградившей путь полчищам Батыя. Эта мысль отразилась в сборнике его стихов «1854 год», который точно отразил мировоззрение Майкова в то время, когда он отрицал принципы цивилизации Западной Европы. А в своей лирике поэт постоянно создает образы русской деревни, природы, русской истории, в течение четырёх лет переводит в поэтической форме «Слово о полку Игореве», окончив перевод в 1870 году.

Но было еще одно стихотворение Аполлона Майкова, которое стало известно всей России и к которому написали в свое время музыку более 20 русских композиторов. Это «Колыбельная песня», в которой нет ни слова ни о судьбах цивилизаций, ни об исторической миссии, а есть много любви и света в подарок от мироздания, которое сумел уловить поэт Майков — «...В няньки я тебе взяла ветер, солнце и орла...»

Майков Аполлон Николаевич

Среди литературоведов бытует мнение, что Аполлон Майков — поэт, жизненный путь которого был светлым и ровным, лишенным гонений, врагов и борьбы. Были стихи, книги, путешествия, семейные радости, слава. Но внутри, не с внешней стороны, а в глубине своего творчества поэт прошел путь от любопытства и восторгов по поводу жизни вездесущих древних греков и римлян к размышлениям и боли душевной за судьбу своей страны и народа, к осмыслению российской действительности, истории народов, живущих в России.

Наверное, это влечение было предопределено теми корнями и родственными связями семейства, где появился на свет в Москве будущий поэт и государственный деятель — древний род поэта был богат талантливыми людьми. В XV веке жил известный русский богослов Нил Сорский, а во времена Екатерины творил поэт Василий Майков, отцом его был академик живописи, и все остальные родственники творили, рисовали, создавали.

В детстве поэт часто жил в подмосковном имении — в деревне Чепчиха (вблизи нынешнего Солнечногорска), а в 1834 году семья переехала в Петербург, где в 1837–1841 годах Аполлон Николаевич Майков учился на юридическом факультете Санкт-Петербургского университета. Выпустив первую книгу стихов, он получил пособие на поездку за границу, а вернувшись, успевал во всех поприщах — написал кандидатскую диссертацию о древнеславянском праве, служил в Министерстве финансов и был помощником библиотекаря в Румянцевском музее, состоял в Санкт-Петербургском комитете цензуры и был произведён в действительные статские советники, а в 1874 года и до конца жизни являлся еще и членом особого отдела учёного комитета Министерства народного просвещения.

Должностей и государственных дел хватало, но Майкова, как всякого поэта и художника, интересовали вечные вопросы бытия. Он размышлял о развитии цивилизаций, его занимали судьбы нашей страны, ее прошлое и настоящее, ее роль и историческая миссия — спасительницы всей европейской цивилизации от гибели, преградившей путь полчищам Батыя. Эта мысль отразилась в сборнике его стихов «1854 год», который точно отразил мировоззрение Майкова в то время, когда он отрицал принципы цивилизации Западной Европы. А в своей лирике поэт постоянно создает образы русской деревни, природы, русской истории, в течение четырёх лет переводит в поэтической форме «Слово о полку Игореве», окончив перевод в 1870 году.

Но было еще одно стихотворение Аполлона Майкова, которое стало известно всей России и к которому написали в свое время музыку более 20 русских композиторов. Это «Колыбельная песня», в которой нет ни слова ни о судьбах цивилизаций, ни об исторической миссии, а есть много любви и света в подарок от мироздания, которое сумел уловить поэт Майков — «...В няньки я тебе взяла ветер, солнце и орла...»


Стихи О Москве

О каких местах писал поэт

Осень

Кроет уж лист золотой
Влажную землю в лесу...
Смело топчу я ногой
Вешнюю леса красу.

С холоду щеки горят;
Любо в лесу мне бежать,
Слышать, как сучья трещат,
Листья ногой загребать!

Нет мне здесь прежних утех!
Лес с себя тайну совлек:
Сорван последний орех,
Свянул последний цветок;

Мох не приподнят, не взрыт
Грудой кудрявых груздей;
Около пня не висит
Пурпур брусничных кистей;

Долго на листьях, лежит
Ночи мороз, и сквозь лес
Холодно как-то глядит
Ясность прозрачных небес...

Листья шумят под ногой;
Смерть стелет жатву свою...
Только я весел душой
И, как безумный, пою!

Знаю, недаром средь мхов
Ранний подснежник я рвал;
Вплоть до осенних цветов
Каждый цветок я встречал.

Что им сказала душа,
Что ей сказали они —
Вспомню я, счастьем дыша,
В зимние ночи и дни!

Листья шумят под ногой...
Смерть стелет жатву свою!
Только я весел душой —
И, как безумный, пою!

1856

Пейзаж

Люблю дорожкою лесною,
Не зная сам куда, брести;
Двойной глубокой колеею
Идешь — и нет конца пути...
Кругом пестреет лес зеленый;
Уже румянит осень клены,
А ельник зелен и тенист; —
Осинник желтый бьет тревогу;
Осыпался с березы лист
И, как ковер, устлал дорогу...
Идешь, как будто по водам, —
Нога шумит... а ухо внемлет
Малейший шорох в чаще, там,
Где пышный папоротник дремлет,
А красных мухоморов ряд,
Что карлы сказочные, спят...
Уж солнца луч ложится косо...
Вдали проглянула река...
На тряской мельнице колеса
Уже шумят издалека...
Вот на дорогу выезжает
Тяжелый воз — то промелькнет
На солнце вдруг, то в тень уйдет...
И криком кляче помогает
Старик, а на возу — дитя,
И деда страхом тешит внучка;
А, хвост пушистый опустя,
Вкруг с лаем суетится жучка,
И звонко в сумраке лесном
Веселый лай идет кругом.

1853

Прощание с деревней

О други! прежде чем покинем мирный кров,
Где тихо протекли дни нашего безделья
Вдали от шумного движенья городов,
Их скуки злой, их ложного веселья,
Последний кинем взгляд с прощальною слезой
На бывший наш эдем!.. Вот домик наш укромной:
Пусть век благой пенат хранит его покой
И грустная сосна объемлет ветвью темной!
Вот лес, где часто мы внимали шум листов,
Когда сквозит меж них луч солнца раскаленной...
Склонитесь надо мной с любовью вожделенной,
О ветви мирные таинственных дубров!
Шуми, мой светлый ключ, из урны подземельной
Шуми, напомни мне игривою струей
Мечты, настроены под сладкий говор твой,
Унывно-сладкие, как песни колыбельны!..
А там, — там, на конце аллеи лип и ив,
Колодезь меж дерев, где часто, ночью звездной,
Звенящий свой кувшин глубоко опустив,
Дочь поля и лесов, склонясь над темной бездной,
С улыбкой образ свой встречала на водах
И любовалась им, и тайно помышляла
О стройном юноше, — а небо обвивало
Звездами лик ее на зыблемых струях.

1841

Рыбная ловля

Посвящается С.Т.Аксакову,

‎Н.А.Майкову, А.Н.Островскому,

‎И.А.Гончарову, С.С.Дудышкину,

‎А.И.Халанскому и всем понимающим дело

 

Себя я помнить стал в деревне под Москвою.

Бывало, ввечеру поудить карасей

Отец пойдёт на пруд, а двое нас, детей,

Сидим на берегу под ёлкою густою,

Добычу из ведра руками достаём

И шёпотом о ней друг с другом речь ведём...

С летами за отцом по ручейкам пустынным 
Мы стали странствовать... Теперь то время мне 
Является всегда каким-то утром длинным, 
Особым уголком в безвестной стороне, 
Где вечная заря над головой струится, 
Где в поле по росе мой след еще хранится... 
В столицу приведен насильно точно я; 
Как будто, всем чужой, сижу на чуждом пире, 
И, кажется, опять я дома в божьем мире, 
Когда лишь заберусь на бережок ручья,



Закину удочки, сижу в траве высокой...

Полдневный пышет жар — с зарёй я поднялся:

Откинешься на луг и смотришь в небеса,

И слушаешь стрекоз, покуда сон глубокой

Под тёплый пар земли глаза мне не сомкнёт...

О, чудный сон! Душа бог знает где, далёко,

А ты во сне живёшь, как всё вокруг живёт...

….........................................

….........................................

А тут мой поплавок мгновенно исчезает.

Тащу — леса в воде описывает круг,

Уже зияет пасть зубастая - и вдруг

Взвилась леса, свистя над головою...

Обгрызла!.. Господи!.. Но, зная норов щук,

Другую удочку за тою же травою

Тихонько завожу и жду, едва дыша...

Клюёт... Напрягся я и, со всего размаха,

Исполненный надежд, волнуяся от страха,

Выкидываю вверх — чуть видного ерша...

О, тварь негодная!.. От злости чуть не плачу,

Кляну себя, людей и мир за неудачу.

И как на угольях, закинув вновь, сижу,

И только комары, облипшие мне щёки,

Обуздывают гнев на промах мой жестокий.

 

Чтобы вздохнуть, кругом я взоры обвожу.

Как ярки горы там при солнце заходящем!

Как здесь, вблизи меня, с своим шатром скользящим,

Краснеют тёмных сосн сторукие стволы

И отражаются внизу в заливе чёрном,

Где белый пар уже бежит к подножьям горным.

С той стороны село. Среди сребристой мглы

Окошки светятся, как огненные точки;

Купанье там идёт: чуть слышен визг живой,

Чуть-чуть белеются по берегу сорочки,

Меж тем как слышится из глубины лесной

Кукушка поздняя да дятел молодой...

Картины бедные полунощного края!

Где б я ни умирал, вас вспоминаю, умирая:

От сердца пылкого всё злое прочь гоня,

Не вы ль, миря с людьми, учили жить меня!

 

Но вот уж смерклося. Свежеет. Вокруг ни звука.

На небе и водах погас пурпурный блеск.

Чу... Тянут якоря! Раздался вёсел плеск...

Нет, видно, не возьмёт теперь ни лещ, ни щука!

Вот если бы чем свет забраться в тростники,

Когда лишь по заре заметишь поплавки,

И то почти к воде припавши... Тут охота!..

Что ж медлить? Завтра же... Меж тем все челноки,

Толкаясь, пристают у низенького плота,

И громкий переклик несётся на водах

О всех событьях дня, о порванных лесах,

И брань и похвальба, исполненные страсти,

На плечи разгрузясь, мы взваливаем снасти,

И плещет ходкий плот, качаясь под ногой.

Идём. Под мокрою одеждой уж прохладно;

Зато как дышится у лодок над водой,

Где пахнет рыбою и свежестью отрадной,

Меж тем как из лесу чуть слышным ветерком,

Смолой напитанным, потянет вдруг теплом!..

….........................................

….........................................


1855

Сенокос

Пахнет сеном над лугами...
В песне душу веселя,
Бабы с граблями рядами
Ходят, сено шевеля.

Там — сухое убирают;
Мужички его кругом
На воз вилами кидают...
Воз растет, растет, как дом.

В ожиданьи конь убогий
Точно вкопанный стоит...
Уши врозь, дугою ноги
И как будто стоя спит...

Только жучка удалая
В рыхлом сене, как в волнах,
То взлетая, то ныряя,
Скачет, лая впопыхах.

1856