Жуковский Василий Андреевич

(1783 — 1852)

Скорее всего, даже человек, далекий и от литературы, и от истории, сумеет правильно оценить мизерность шансов для бастарда XVIII века, рожденного от пленной, проданной в рабство турчанки и имеющего жену и детей русского барина на то, чтобы занять хоть сколько-нибудь достойное положение в светском обществе. Но это если не брать в расчет руку провидения, прокладывающего порой для людских судеб особые пути. Для Василия Андреевича Жуковского, получившего свое отчество и фамилию при крещении от случайного заезжего в поместье обедневшего помещика-приживала, провидение постаралось особо.

Появившись на свет в селе Мишенское Белевского уезда Тульской губернии, где жил его отец Афанасий Бунин, будущий великий поэт и признанный воспитатель царских детей, к тому же будущий автор слов государственного гимна Российской империи «Боже, царя храни!», а пока лишь безродный турецкий мальчик, сразу и постоянно попадает под опеку разных, но очень сердобольных людей. Его записывали в гусарский полк в 1785 году, ему нанимали учителей-иностранцев в 1789-м, а после переезда всей семьи в Тулу в 1790-м отдали в престижный в городе пансион и наняли приходящего учителя-литератора. Но приходящие учителя исчезали, заявляя, что мальчик лишен всяких дарований. Из Главного народного училища, куда его приняли, он был быстро исключен за «неспособность», а провидение продолжало подавать ему руку: сводные сестры приглашали его в свои имения, и там он знакомился с их домашним театром и начинал писать свои первые трагедии и мелодрамы, мечтая стать драматургом, законная жена отца-помещика, родившая мужу 11 детей, тоже принимала участие в прижитом мужем на стороне мальчике и в 1797 году привезла Жуковского в Москву и представила его инспектору пансиона. Оказалось, что юный отпрыск знаменитого своими способностями клана Буниных хорошо знает французский и отчасти немецкий язык, а также хорошо начитан во французской и русской литературе. Увлекательная учеба в пансионе, хорошие учителя, много талантливых новых друзей помогали развиваться и крепнуть литературному дару Василия Андреевича, и после выпуска 1800 года, когда по результатам выпускных экзаменов Жуковский удостоился именной серебряной медали, а его имя было помещено на мраморной доске у входа в пансион, он продолжает писать свои наброски и переводить одну за другой пьесы иностранных авторов.

Потом будет государственная служба в ненавистной ему конторе в Москве и «побеги» в тульское Мишенское, где продолжали жить родные люди — мать, сводные сестры, их дети. Будет Петербург, куда он впервые поехал с друзьями в 1805 году, где постоянно посещал галереи и тетры, обдумывал свои пьесы. Позднее, живя в Москве, Жуковский занимал пост редактора журнала «Вестник Европы», делал много переводов, создал свою «милую Светлану», ставшую до пушкинской Татьяны самым ярким поэтическим образом русской девушки в поэзии того времени, а в 1812 году, после бегства Наполеона из Москвы, начинает создавать знаменитую и популярную у публики элегию — оду «Певец во стане русских воинов», которую учили наизусть многие сражавшиеся офицеры.

В 1815 году Василий Андреевич будет метаться между Петербургом и Дерптом, пытаясь безуспешно вылечить свою многолетнюю любовь к юной племяннице Маше Протасовой, но зато встретится и познакомится с юным отпрыском Пушкиным и пророчески напишет Вяземскому знаменитые строчки:

«Это надежда нашей словесности. Боюсь только, чтобы он, вообразив себя зрелым, не мешал себе созреть! Нам всем надобно соединиться, чтобы помочь вырасти этому будущему гиганту, который всех нас перерастает...»

В последующие годы, живя постоянно в Петербурге и окрестностях, став учителем в царской семье, он открыл в себе амплуа легкого салонного стихотворца, который сочинял стихи на случай и прочие экспромты, и, будучи незаурядным поэтом, смог создать альбомную поэзию в высоком качестве. Это стало возможно благодаря его умению быть открытым и его внутренней глубине.

Но впереди была еще четверть века жизни, деятельности и путешествий, участия в государственной и литературной жизни России, создание стихов, баллад, поэм, эпосов, а потом даже поздняя женитьба почти в шестьдесят лет и последующее рождение детей, и перевод знаменитой «Одиссеи» Гомера в то же самое время. Была и горькая участь видеть преждевременный уход многих друзей и трагическую смерть победителя-ученика, «русского солнца поэзии», отправить его в последний путь.

А пока длительное путешествие по России в том же 1837 году в составе свиты наследника престола было его обязанностью, и это тоже был многозначительный кивок судьбы — многим ли поэтам удавалось проехать всю Россию, от юга до глубокого севера...

В Вятке он встретил А.И. Герцена, который был их гидом по городу, повидал промышленные центры Урала — Екатеринбург, Невьянск и Тагил. Оттуда — в Сибирь, через Тюмень до Тобольска. Несмотря на крайнюю плотность программы, Жуковский сумел найти и зарисовать место гибели Ермака и познакомиться с местными литераторами. На обратном пути через Урал посетили Курган через Ялуторовск. В Кургане поэту удалось увидеться с ссыльными декабристами, и он по пути в Златоуст отправил императору, а потом отдельно и императрице ходатайство о судьбе декабристов с просьбой о смягчении их участи, ратуя за каждого в отдельности.

Во время посещения Тулы Жуковский успел заехать в родные места — Белев и Мишенское, проездом через Москву посетить Воробьевы горы и Сокольники.

И продолжить путешествие на юг — в Николаев, Одессу, а оттуда — в Крым. В сентябре 1837 года он побывал в Никитском ботаническом саду и в Ялте, посетил Алупку, где для графа Воронцова строили дворец, а в октябре, переболев в Екатеринославе, прибыл в Киев. По пути обратно в Москву он посетил Воронеж и Тулу, вернувшись из путешествия прямо на пожар Зимнего дворца.

Через два года, в 1839-м, он будет уже присутствовать при освящении восстановленного после пожара Зимнего дворца и на закладке в Москве 18 сентября Храма Христа Спасителя. Он за свою жизнь посетит сотни мест в России, не раз побывает во всех достопримечательных городах Европы, встретится с десятками литераторов и художников, русских и европейских, примет участие в становлении многих из них, обогреет личной поддержкой и ходатайствами перед сильными мира сего и так же многих проводит в последний путь в мир иной, будет спасать литературное наследие великих друзей и просить за каждого, попавшего в беду и жизненную опалу, будет обласкан и щедро оделен властью, но главное всегда окажется неизменным для него — после всех побед, поражений, испытаний и радостей он будет призывать правителей к проявлению человеческого участия, заслужив в обществе мнение, что «в делах помощи Жуковский не боялся быть назойливым».

Может, именно ради этой способности сохранять в душе через всю жизнь чувства сострадания и справедливости и иметь возможность бесстрашно напоминать властителям мира о них провидение и одарило своей заботой безродного мальчика?

Жуковский Василий Андреевич

Скорее всего, даже человек, далекий и от литературы, и от истории, сумеет правильно оценить мизерность шансов для бастарда XVIII века, рожденного от пленной, проданной в рабство турчанки и имеющего жену и детей русского барина на то, чтобы занять хоть сколько-нибудь достойное положение в светском обществе. Но это если не брать в расчет руку провидения, прокладывающего порой для людских судеб особые пути. Для Василия Андреевича Жуковского, получившего свое отчество и фамилию при крещении от случайного заезжего в поместье обедневшего помещика-приживала, провидение постаралось особо.

Появившись на свет в селе Мишенское Белевского уезда Тульской губернии, где жил его отец Афанасий Бунин, будущий великий поэт и признанный воспитатель царских детей, к тому же будущий автор слов государственного гимна Российской империи «Боже, царя храни!», а пока лишь безродный турецкий мальчик, сразу и постоянно попадает под опеку разных, но очень сердобольных людей. Его записывали в гусарский полк в 1785 году, ему нанимали учителей-иностранцев в 1789-м, а после переезда всей семьи в Тулу в 1790-м отдали в престижный в городе пансион и наняли приходящего учителя-литератора. Но приходящие учителя исчезали, заявляя, что мальчик лишен всяких дарований. Из Главного народного училища, куда его приняли, он был быстро исключен за «неспособность», а провидение продолжало подавать ему руку: сводные сестры приглашали его в свои имения, и там он знакомился с их домашним театром и начинал писать свои первые трагедии и мелодрамы, мечтая стать драматургом, законная жена отца-помещика, родившая мужу 11 детей, тоже принимала участие в прижитом мужем на стороне мальчике и в 1797 году привезла Жуковского в Москву и представила его инспектору пансиона. Оказалось, что юный отпрыск знаменитого своими способностями клана Буниных хорошо знает французский и отчасти немецкий язык, а также хорошо начитан во французской и русской литературе. Увлекательная учеба в пансионе, хорошие учителя, много талантливых новых друзей помогали развиваться и крепнуть литературному дару Василия Андреевича, и после выпуска 1800 года, когда по результатам выпускных экзаменов Жуковский удостоился именной серебряной медали, а его имя было помещено на мраморной доске у входа в пансион, он продолжает писать свои наброски и переводить одну за другой пьесы иностранных авторов.

Потом будет государственная служба в ненавистной ему конторе в Москве и «побеги» в тульское Мишенское, где продолжали жить родные люди — мать, сводные сестры, их дети. Будет Петербург, куда он впервые поехал с друзьями в 1805 году, где постоянно посещал галереи и тетры, обдумывал свои пьесы. Позднее, живя в Москве, Жуковский занимал пост редактора журнала «Вестник Европы», делал много переводов, создал свою «милую Светлану», ставшую до пушкинской Татьяны самым ярким поэтическим образом русской девушки в поэзии того времени, а в 1812 году, после бегства Наполеона из Москвы, начинает создавать знаменитую и популярную у публики элегию — оду «Певец во стане русских воинов», которую учили наизусть многие сражавшиеся офицеры.

В 1815 году Василий Андреевич будет метаться между Петербургом и Дерптом, пытаясь безуспешно вылечить свою многолетнюю любовь к юной племяннице Маше Протасовой, но зато встретится и познакомится с юным отпрыском Пушкиным и пророчески напишет Вяземскому знаменитые строчки:

«Это надежда нашей словесности. Боюсь только, чтобы он, вообразив себя зрелым, не мешал себе созреть! Нам всем надобно соединиться, чтобы помочь вырасти этому будущему гиганту, который всех нас перерастает...»

В последующие годы, живя постоянно в Петербурге и окрестностях, став учителем в царской семье, он открыл в себе амплуа легкого салонного стихотворца, который сочинял стихи на случай и прочие экспромты, и, будучи незаурядным поэтом, смог создать альбомную поэзию в высоком качестве. Это стало возможно благодаря его умению быть открытым и его внутренней глубине.

Но впереди была еще четверть века жизни, деятельности и путешествий, участия в государственной и литературной жизни России, создание стихов, баллад, поэм, эпосов, а потом даже поздняя женитьба почти в шестьдесят лет и последующее рождение детей, и перевод знаменитой «Одиссеи» Гомера в то же самое время. Была и горькая участь видеть преждевременный уход многих друзей и трагическую смерть победителя-ученика, «русского солнца поэзии», отправить его в последний путь.

А пока длительное путешествие по России в том же 1837 году в составе свиты наследника престола было его обязанностью, и это тоже был многозначительный кивок судьбы — многим ли поэтам удавалось проехать всю Россию, от юга до глубокого севера...

В Вятке он встретил А.И. Герцена, который был их гидом по городу, повидал промышленные центры Урала — Екатеринбург, Невьянск и Тагил. Оттуда — в Сибирь, через Тюмень до Тобольска. Несмотря на крайнюю плотность программы, Жуковский сумел найти и зарисовать место гибели Ермака и познакомиться с местными литераторами. На обратном пути через Урал посетили Курган через Ялуторовск. В Кургане поэту удалось увидеться с ссыльными декабристами, и он по пути в Златоуст отправил императору, а потом отдельно и императрице ходатайство о судьбе декабристов с просьбой о смягчении их участи, ратуя за каждого в отдельности.

Во время посещения Тулы Жуковский успел заехать в родные места — Белев и Мишенское, проездом через Москву посетить Воробьевы горы и Сокольники.

И продолжить путешествие на юг — в Николаев, Одессу, а оттуда — в Крым. В сентябре 1837 года он побывал в Никитском ботаническом саду и в Ялте, посетил Алупку, где для графа Воронцова строили дворец, а в октябре, переболев в Екатеринославе, прибыл в Киев. По пути обратно в Москву он посетил Воронеж и Тулу, вернувшись из путешествия прямо на пожар Зимнего дворца.

Через два года, в 1839-м, он будет уже присутствовать при освящении восстановленного после пожара Зимнего дворца и на закладке в Москве 18 сентября Храма Христа Спасителя. Он за свою жизнь посетит сотни мест в России, не раз побывает во всех достопримечательных городах Европы, встретится с десятками литераторов и художников, русских и европейских, примет участие в становлении многих из них, обогреет личной поддержкой и ходатайствами перед сильными мира сего и так же многих проводит в последний путь в мир иной, будет спасать литературное наследие великих друзей и просить за каждого, попавшего в беду и жизненную опалу, будет обласкан и щедро оделен властью, но главное всегда окажется неизменным для него — после всех побед, поражений, испытаний и радостей он будет призывать правителей к проявлению человеческого участия, заслужив в обществе мнение, что «в делах помощи Жуковский не боялся быть назойливым».

Может, именно ради этой способности сохранять в душе через всю жизнь чувства сострадания и справедливости и иметь возможность бесстрашно напоминать властителям мира о них провидение и одарило своей заботой безродного мальчика?


Стихи О селе Долбино

Стихи о России

О каких местах писал поэт

Ноябрь, зимы посол, подчас лихой старик...

Ноябрь, зимы посол, подчас лихой старик
И очень страшный в гневе,
Но милостивый к нам, напудрил свой парик
И вас уже встречать готовится в Белеве;
Уж в Долбине давно,
В двойное мы смотря окно
На обнаженную природу,
Молились, чтоб седой Борей
Прислал к нам поскорей
Сестру свою метель и беглую бы воду
В оковы льдяные сковал;
Борей услышал наш молебен; уж крошится
На землю мелкий снег с небес;
Ощипанный белеет лес.
Прозрачная река уж боле не струится,
И, растопорщивши оглобли, сани ждут,
Когда их запрягут.
Иному будет жаль дней ясных. —
А я жду не дождусь холодных и ненастных.
Милей мне светлого природы мрачный вид!
Пусть вьюга на поле кипит
И снег в нас шапками бросает,
Пускай нас за носы хватает
Мороз, зимы сердитой кум, —
Сквозь страшный вихрей шум
Мне голос сладостный взывает:
«Увидишь скоро их! сей час недалеко!
И будет на душе легко!»
Ах! то знакомый глас надежды неизменной!..
Как часто, вьюгою несчастья окруженный,
С дороги сбившися, пришлец земной,
Пути не видя пред собой
(Передний путь во мгле, покрыт обратный
мглой),
Робеет, света ждет, дождется ли, не знает,
И в нетерпенье унывает...
И вдруг... надежды глас!.. душа ободрена!
Стал веселее мрак ужасный
И уж незримая дорога не страшна!..
.............................................................
Так для меня своим волшебным обещаньем
Надежда и зиме красу весны дает!
................................................................

1814

Жаворонок

На солнце темный лес зардел,
В долине пар белеет тонкий,
И песню раннюю запел
В лазури жаворонок звонкий.
Он голосисто с вышины
Поет, на солнышке сверкая:
Весна пришла к нам молодая,
Я здесь пою приход весны.
Здесь так легко мне, так радушно,
Так беспредельно, так воздушно;
Весь божий мир здесь вижу я.
И славит бога песнь моя!

1851

Молитва русского народа

Боже! Царя храни!
Славному долги дни
Дай на земли!

Гордых смирителю,
Слабых хранителю,
Всех утешителю
Все ниспошли!

Перводержавную
Русь православную,
Боже, храни!

Царство ей стройное
В силе спокойное! —
Все ж недостойное
Прочь отжени!

Воинство бранное,
Славой избранное,
Боже, храни!

Воинам мстителям,
Чести спасителям,
Миротворителям —
Долгие дни!

Мирных воителей,
Правды блюстителей,
Боже, храни!

Жизнь их примерную,
Нелицемерную,
Доблестям верную
Ты помяни!

О, Провидение!
Благословение
Нам ниспошли!

К благу стремление,
В счастье смирение,
В скорби терпение
Дай на земли!

Будь нам заступником,
Верным сопутником
Нас провожай!

Светлопрелестная,
Жизнь наднебесная,
Сердцу известная,
Сердцу сияй!

1814