Ходасевич Владислав Фелицианович

(1886 — 1939)

Самый младший, шестой и последний, ребенок в московской интеллигентной, творческой семье, где отец, обедневший польский дворянин — художник и фотограф, а мать — дочь известного литератора, конечно, не мог не пойти по их стопам. Художник из Владислава не вышел, но с литературой получилось лучше — свои первые стихи написал в шесть лет, поступил в гимназию в Москве и увлекся поэзией Брюсова и Бальмонта, а в 1904 году начал учиться в Московском университете на юридическом, а после — историко-филологическом факультетах. С середины 1900 х годов Ходасевич находился в гуще литературной московской жизни: посещал Валерия Брюсова, Литературно-художественный кружок, литературные вечера и салоны, печатался в журналах и газетах, в том числе в модных и популярных «Весах» и «Золотом руне».

До рубежа 1917 года, разрезавшего почти все жизни интеллигенции страны на «до» и «после», он выпустил две книги стихов в 1908 и 1914 годах, стал профессиональным литератором, зарабатывающим на жизнь переводами, рецензиями и фельетонами, успел съездить полечиться в Европу, как это могли позволить себе в ту пору почти все литераторы, а лето 1916 и 1917 годов провести в Коктебеле, у поэта Максимилиана Волошина.

В 1917 году Ходасевич с восторгом принял Февральскую революцию и поначалу согласился сотрудничать с большевиками после Октябрьской революции, но быстро пришёл к выводу, что «при большевиках литературная деятельность невозможна», и решил «писать разве лишь для себя».

«Для себя» не всегда получалось, и когда в 1920 году вышла его третья книга стихов, известность его упрочилась. Он успел послужить в репертуарной секции театрального отдела Наркомпроса в 1918–1919 годах, позднее заведовал московским отделением издательства «Всемирная литература», основанного М. Горьким, принимал участие в организации книжной лавки на паях, где известные писатели (Осоргин, Муратов, Зайцев, Б. Грифцов и др.) лично дежурили за прилавком. В марте 1920 года, из-за голода и холода, поэт опять сильно заболел и в ноябре перебрался в Петроград, где получил с помощью Горького паёк и две комнаты в писательском общежитии «Дом искусств». «Буревестник революции» вообще окажется важной фигурой в жизни Ходасевича — помогал издавать книги, помогал с работой, а, когда поэт окажется в эмиграции с 1922 года, то в Берлине он даже будет жить в семье Горького. Но писать стихи почти перестанет, уделяя внимание критике, и вскоре станет ведущим критиком литературы русского зарубежья, дискутируя в газетах и журналах о задачах литературы эмиграции, о назначении поэзии и её кризисе — на фоне трагедий тех лет в судьбах русского народа всех рангов и профессий вроде бы вполне мирная и щадящая судьба.

Ходасевич Владислав Фелицианович

Самый младший, шестой и последний, ребенок в московской интеллигентной, творческой семье, где отец, обедневший польский дворянин — художник и фотограф, а мать — дочь известного литератора, конечно, не мог не пойти по их стопам. Художник из Владислава не вышел, но с литературой получилось лучше — свои первые стихи написал в шесть лет, поступил в гимназию в Москве и увлекся поэзией Брюсова и Бальмонта, а в 1904 году начал учиться в Московском университете на юридическом, а после — историко-филологическом факультетах. С середины 1900 х годов Ходасевич находился в гуще литературной московской жизни: посещал Валерия Брюсова, Литературно-художественный кружок, литературные вечера и салоны, печатался в журналах и газетах, в том числе в модных и популярных «Весах» и «Золотом руне».

До рубежа 1917 года, разрезавшего почти все жизни интеллигенции страны на «до» и «после», он выпустил две книги стихов в 1908 и 1914 годах, стал профессиональным литератором, зарабатывающим на жизнь переводами, рецензиями и фельетонами, успел съездить полечиться в Европу, как это могли позволить себе в ту пору почти все литераторы, а лето 1916 и 1917 годов провести в Коктебеле, у поэта Максимилиана Волошина.

В 1917 году Ходасевич с восторгом принял Февральскую революцию и поначалу согласился сотрудничать с большевиками после Октябрьской революции, но быстро пришёл к выводу, что «при большевиках литературная деятельность невозможна», и решил «писать разве лишь для себя».

«Для себя» не всегда получалось, и когда в 1920 году вышла его третья книга стихов, известность его упрочилась. Он успел послужить в репертуарной секции театрального отдела Наркомпроса в 1918–1919 годах, позднее заведовал московским отделением издательства «Всемирная литература», основанного М. Горьким, принимал участие в организации книжной лавки на паях, где известные писатели (Осоргин, Муратов, Зайцев, Б. Грифцов и др.) лично дежурили за прилавком. В марте 1920 года, из-за голода и холода, поэт опять сильно заболел и в ноябре перебрался в Петроград, где получил с помощью Горького паёк и две комнаты в писательском общежитии «Дом искусств». «Буревестник революции» вообще окажется важной фигурой в жизни Ходасевича — помогал издавать книги, помогал с работой, а, когда поэт окажется в эмиграции с 1922 года, то в Берлине он даже будет жить в семье Горького. Но писать стихи почти перестанет, уделяя внимание критике, и вскоре станет ведущим критиком литературы русского зарубежья, дискутируя в газетах и журналах о задачах литературы эмиграции, о назначении поэзии и её кризисе — на фоне трагедий тех лет в судьбах русского народа всех рангов и профессий вроде бы вполне мирная и щадящая судьба.


Стихи О Бологом

О каких местах писал поэт

Вечер холодно-весенний...

Вечер холодно-весенний
Застыл в безнадежном покое.
Вспыхнули тоньше, мгновенней
Колючки рассыпанной хвои.

Насыпи, рельсы и шпалы,
Извивы железной дороги...
Я, просветленный, усталый,
Не думаю больше о Боге.

На мост всхожу, улыбаясь,
Мечтаю о милом, о старом...
Поезд, гремя и качаясь,
Обдаст меня ветром и паром.

21–22 мая 1907, Лидино

Один, среди речных излучин...

Один, среди речных излучин,
При кликах поздних журавлей,
Сегодня снова я научен
Безмолвной мудрости полей.

И стали мысли тайней, строже,
И робче шелест тростника.
Опавший лист в песчаном ложе
Хоронит хмурая река.

16 ноября 1906, Лидино