Полонский Яков Петрович

(1819 — 1898)

Среди русских писателей XIX века есть поэты и прозаики, чьё творчество не имеет такого значения, как вклад в отечественную словесность титанов, подобных Пушкину, Гоголю или Некрасову. Но без них русская литература наверняка лишилась бы многоцветия и многогранности, широты и глубины отражения русского мира, тщательности и полноты исследования сложной души нашего народа. Таким именно мастером слова был стихотворец и романист Яков Полонский, став символом взаимосвязи великих русских литераторов, живших в начале и в конце девятнадцатого века.

Родился он в самом центре России, в провинциальной Рязани, в семье обедневшего дворянина, служившего в канцелярии рязанского генерал-губернатора, и был старшим из семи детей в семье. Он окончил Рязанскую гимназию в 1838 году и учился на юридическом факультете Московского университета с 1838 по 1844 год. Успел за это время опубликовать первые стихи в журнале «Отечественные записки», но вместе со студенческой волей ему пришлось испытать нужду и голод, поэтому он был счастлив сразу после университета получить место в канцелярии кавказского наместника графа Воронцова и проживал с 1844 года в Одессе, а с 1846-го — в Тифлисе. Именно кавказскими впечатлениями навеяны его лучшие стихи, принесшие молодому чиновнику всероссийскую известность и напечатанные в поэтических сборниках «Сазандар» (1849) и «Несколько стихотворений» (1851). В стихах того времени ощущается особый колорит, навеянный знакомством поэта с обычаями горцев, с историей борьбы России за утверждение на южных рубежах.

С 1851 года он будет жить в Санкт-Петербурге и все, как и раньше, будут отмечать удивительную общительность, внутреннюю и внешнюю привлекательность, которыми отличался поэт. Чтобы заработать на жизнь, Яков Петрович становится домашним учителем сына петербургского губернатора и в 1857 году вместе с его семьей едет за границу и много путешествует по Европе, берет уроки рисования у французских художников, знакомится со многими русскими и иностранными писателями и художниками — в частности, со знаменитым Александром Дюма. Вернувшись в Петербург в 1858 году с молодой женой, он работает удивительно много и плодотворно, во всех жанрах: от небольших лирических стихов, оперных либретто до больших по объему прозаических книг художественного содержания, остались его интереснейшие опыты в мемуарах и публицистике. Несмотря на случившуюся в его жизни череду личных травм и трагедий, он продолжает творить, и главным свойством поэзии Полонского считается её тонкий лиризм, берущий начало в романтизме. В своем кавказском цикле он воссоздал дух и быт народов Кавказа, есть у него и небольшая часть стихов, которая относится к так называемой гражданской лирике.

Говорят, жить в эпоху перемен — наказание свыше. Полонский жил в эпицентре таких перемен — менялись власти, правления, ценности, менялись сами эпохи, и он уже в 1890-е годы, как последний представитель словесности 1840 х годов, напоминал петербургскому обществу об ушедшем веке литературных гигантов. А литературная критика помнила о нем как о поэте редких вдохновений, стихи которого часто перекладывали на музыку и дарили публике шедевр. И если вы слышали, например, строки романса «Мой костёр в тумане светит, Искры гаснут на лету...», то вы уже тоже прикоснулись к тем мгновениям «редких вдохновений», хозяином и дарителем которых был рязанский мальчик Яков Полонский, похороненный на родине, на территории Рязанского кремля.

Полонский Яков Петрович

Среди русских писателей XIX века есть поэты и прозаики, чьё творчество не имеет такого значения, как вклад в отечественную словесность титанов, подобных Пушкину, Гоголю или Некрасову. Но без них русская литература наверняка лишилась бы многоцветия и многогранности, широты и глубины отражения русского мира, тщательности и полноты исследования сложной души нашего народа. Таким именно мастером слова был стихотворец и романист Яков Полонский, став символом взаимосвязи великих русских литераторов, живших в начале и в конце девятнадцатого века.

Родился он в самом центре России, в провинциальной Рязани, в семье обедневшего дворянина, служившего в канцелярии рязанского генерал-губернатора, и был старшим из семи детей в семье. Он окончил Рязанскую гимназию в 1838 году и учился на юридическом факультете Московского университета с 1838 по 1844 год. Успел за это время опубликовать первые стихи в журнале «Отечественные записки», но вместе со студенческой волей ему пришлось испытать нужду и голод, поэтому он был счастлив сразу после университета получить место в канцелярии кавказского наместника графа Воронцова и проживал с 1844 года в Одессе, а с 1846-го — в Тифлисе. Именно кавказскими впечатлениями навеяны его лучшие стихи, принесшие молодому чиновнику всероссийскую известность и напечатанные в поэтических сборниках «Сазандар» (1849) и «Несколько стихотворений» (1851). В стихах того времени ощущается особый колорит, навеянный знакомством поэта с обычаями горцев, с историей борьбы России за утверждение на южных рубежах.

С 1851 года он будет жить в Санкт-Петербурге и все, как и раньше, будут отмечать удивительную общительность, внутреннюю и внешнюю привлекательность, которыми отличался поэт. Чтобы заработать на жизнь, Яков Петрович становится домашним учителем сына петербургского губернатора и в 1857 году вместе с его семьей едет за границу и много путешествует по Европе, берет уроки рисования у французских художников, знакомится со многими русскими и иностранными писателями и художниками — в частности, со знаменитым Александром Дюма. Вернувшись в Петербург в 1858 году с молодой женой, он работает удивительно много и плодотворно, во всех жанрах: от небольших лирических стихов, оперных либретто до больших по объему прозаических книг художественного содержания, остались его интереснейшие опыты в мемуарах и публицистике. Несмотря на случившуюся в его жизни череду личных травм и трагедий, он продолжает творить, и главным свойством поэзии Полонского считается её тонкий лиризм, берущий начало в романтизме. В своем кавказском цикле он воссоздал дух и быт народов Кавказа, есть у него и небольшая часть стихов, которая относится к так называемой гражданской лирике.

Говорят, жить в эпоху перемен — наказание свыше. Полонский жил в эпицентре таких перемен — менялись власти, правления, ценности, менялись сами эпохи, и он уже в 1890-е годы, как последний представитель словесности 1840 х годов, напоминал петербургскому обществу об ушедшем веке литературных гигантов. А литературная критика помнила о нем как о поэте редких вдохновений, стихи которого часто перекладывали на музыку и дарили публике шедевр. И если вы слышали, например, строки романса «Мой костёр в тумане светит, Искры гаснут на лету...», то вы уже тоже прикоснулись к тем мгновениям «редких вдохновений», хозяином и дарителем которых был рязанский мальчик Яков Полонский, похороненный на родине, на территории Рязанского кремля.


Стихи О Санкт-Петербурге

О каких местах писал поэт

Белая ночь

Дым потянуло вдаль, повеяло прохладой.
Без тени, без огней, над бледною Невой
Идет ночь белая — лишь купол золотой
Из-за седых дворцов, над круглой колоннадой,
Как мертвеца венец перед лампадой,
Мерцает в высоте холодной и немой.
Скажи, куда идти за счастьем, за отрадой,
Скажи, на что ты зол, товарищ бедный мой?!
Вот — темный монумент вознесся над гранитом...
Иль мысль стесненная твоя
Спасенья ищет в жале ядовитом,
Как эта медная змея
Под медным всадником, прижатая копытом
Его несущего коня...

1862

Зимой, в карете

Вот, на каретных стеклах, в блеске
Огней и в зареве костров,
Из бледных линий и цветов
Мороз рисует арабески.
Бегут на смену темноты
Не фонари, а пятна света;
И катится моя карета
Средь этой мглы и суеты.

Огни, дворцы, базары, лица
И небо — все заслонено...
Миражем кажется столица —
Тень сквозь узорное окно
Проносится узорной дымкой,
Клубится пар, и — мнится мне,
Я сам, как призрак, невидимкой
Уселся в тряской тишине.

Скрипят тяжелые колеса,
Теряя в мгле следы свои;
Меня везут, и — нет вопроса:
Бегут ли лошади мои.
Я сам не знаю, где я еду, —
Заботливый слуга страстей,
Я словно рад ночному бреду,
Воспоминанью давних дней.
..................................................
.........................................................

1889

Миазм

Дом стоит близ Мойки — вензеля в коронках
Скрасили балкон.
В доме роскошь — мрамор — хоры на колонках —
Расписной плафон.

Шумно было в доме: гости приезжали —
Вечера — балы;
Вдруг все стало тихо — даже перестали
Натирать полы.

Няня в кухне плачет, повар снял передник,
Перевязь — швейцар:
Заболел внезапно маленький наследник —
Судороги, жар...

Вот перед киотом огонек лампадки...
И хозяйка-мать
Приложила ухо к пологу кроватки —
Стонов не слыхать.

«Боже мой! ужели?!. Кажется, что дышит...»
Но на этот раз
Мнимое дыханье только сердце слышит —
Сын ее погас.

«Боже милосердый! Я ли не молилась
За родную кровь!
Я ли не любила! Чем же отплатилась
Мне моя любовь!

Боже! страшный боже! Где ж твои щедроты,
Коли отнял ты
У отца — надежду, у моей заботы —
Лучшие мечты!»

И от взрыва горя в ней иссякли слезы, —
Жалобы напев
Перешел в упреки, в дикие угрозы,
В богохульный гнев.

Вдруг остановилась, дрогнула от страха,
Крестится, глядит:
Видит — промелькнула белая рубаха,
Что-то шелестит.

И мужик косматый, точно из берлоги
Вылез на простор,
Сел на табурете и босые ноги
Свесил на ковер.

И вздохнул, и молвил: «Ты уж за ребенка
Лучше помолись;
Это я, голубка, глупый мужичонко, —
На меня гневись...»

В ужасе хозяйка — жмурится, читает
«Да воскреснет бог!»
«Няня, няня! Люди! — Кто ты? — вопрошает. —
Как войти ты мог?»

«А сквозь щель, голубка! Ведь твое жилище
На Моих костях,
Новый дом твой давит старое кладбище —
Наш отпетый прах.

Вызваны мы были при Петре Великом...
Как пришел указ —
Взвыли наши бабы, и ребята криком
Проводили нас —

И, крестясь, мы вышли. С родиной проститься
Жалко было тож —
Подрастали детки, да и колоситься
Начинала рожь...

За спиной-то пилы, топоры несли мы:
Шел не я один, —
К Петрову, голубка, под Москву пришли мы,
А сюда в Ильин.

Истоптал я лапти, началась работа,
Почали спешить:
Лес валить дремучий, засыпать болота,
Сваи колотить, —

Годик был тяжелый. За Невою, в лето
Вырос городок!
Прихватила осень,— я шубейку где-то
Заложил в шинок.

К зиме-то пригнали новых на подмогу;
А я слег в шалаш;
К утру, под рогожей, отморозил ногу,
Умер и — шабаш!

Вот на этом самом месте и зарыли, —
Барыня, поверь,
В те поры тут ночью только волки выли —
То ли, что теперь!

Ге! теперь не то что... — миллион народу...
Стены выше гор...
Из подвальной ямы выкачали воду —
Дали мне простор...

Ты меня не бойся, — что я? — мужичонко!
Грязен, беден, сгнил,
Только вздох мой тяжкий твоего ребенка
Словно придушил...»

Он исчез — хозяйку около кроватки
На полу нашли;
Появленье духа к нервной лихорадке,
К бреду отнесли.
..................................................

1868